Постструктурализм - этo oбщee нaзвaниe для pядa пoдxoдoв в филocoфии и coциoгyмaнитapнoм пoзнaнии в 1970 - 1980-х гг, ориентированных на семиотическое истолкование реальности и направленных на отрицание структуралистского подхода, а также преодоление таких его ключевых понятий как струтурность, бинарные оппозиции, рациональность и логоцентризм.
Наиболее общими целями постструктурализма являются:
• критика западноевропейской метафизики с ее логоцентризмом и рациональностью, финальное снятие возможности предшествующей онтологии, с ее представлениями о бытии как наличии и репрезентации как отражении реальности и открытие новой «онтологической основы», в качестве которой выступает «Желание» как предель¬ная, всеопределяющая сила и нередуцируемая реальность.
• перенос акцента с обозначаемого на означающее, критика теории языка и знака, утверждение нового видения мира как текстовой реальности. «Нет ничего, кроме текста» (Ж. Деррида).
• обнаружение за всеми культурными продуктами и мыслительными схемами принципа и языка власти, репрессивной власти центра, воплощенного в самой идее структурной упорядоченности мира. «Власть повсюду; не потому, что она всё охватывает, но потому, что она отовсюду исходит» (М. Фуко).
• критика целостности человеческого субъекта и независимого индивидуального сознания, замена экзистенциального и структурного субъекта коллективным Мы.
• поиск вожделенных зон свободы – некоторой внеструктурной, маргинальной, не контролируемой силами власти, предельной реальности, представленной желанием, "хаосмосом" и Текстом, как множеством сил и равноправных дискурсов. Определение «всеобщего текста», «бездны» возможных смысловых значений, открывающего возможность «свободной игры активной интерпретации».
Постструктурализм нацелен на осмысление всего «неструктурного» в структуре, на преодоление структуралистского аисторизма и лингвистического редукционизма, построение новых моделей смыслообразования и практик чтения.
Объектом постструктуралистского анализа является все, что остается за пределами структуры или «изнанки структур», а именно контекст, как совокупность индивидуальных явлений и черт, тексты и, в особенности, их несистемные и уникальные элементы, несводимые к дихотомическому делению, преодолевающие порядок случай, событие и свобода, пробивающиеся сквозь объективные структуры - власть, отношения господства и подчинения, а также история, динамика и изменчивость, которые игнорировались структурализмом.
Постструктурализм был лишен самодостаточности, он представляет собой яркую реакцию на ситуацию и выстраивался как выражение философского скептицизма, релятивизма и эпистемологического сомнения.
Объектом постструктуралистской критики являлись концепции универсализма и целостности, логоцентризма и рациональности, которым противоставляется стремление к «различному», множественному, фрагментарному, нестабильному и случайному, любые обобщающие объяснительные схемы, на место которых ставится спонтанность мысли, воображение и активность нефигуративного и несимволичного бессознательного, принцип однозначного "структурного объяснения" произведения, который заменяется принципом "множественного прочтения" и "свободной игры активной интерпретации".
Стремлению во всем найти единство, порядок и полноту, отыскать смысл и первопричину, противопоставлены изначальность идей различия и множественности, случайности, свободы и иррациональности в человеческом действии.
Представители постструктурализма испытывали повышенный интерес к литературно-художественного проблематике, активно применяли игровой принцип, поэтическое мышление и интуитивно-метафорические объяснения, превращая литературоведение в своеобразный способ современного философствования.
Место постструктурализма в системе философского знания
Главное отличие постструктурализма от структурализма заключается в его отказе от понятий структуры и системы, от структуралистского универсализма и сциентизма.
В то же время постструктурализм сохранял связь со структурализмом придерживаясь языково-знакового взгляда на мир и понимания культуры, прежде всего, как языковой и текстуальной деятельности.
Постструктуралисты признавали существование структур, но были уверены в их децентрированности и в том, что «главное в структуре — то, что выводит за её пределы».
Иногда постструктурализм связывают с попыткой выполнения нерешенных задач структурализма и даже называют «второй волной» структурализма и «неоструктурализмом» (такое название он носил в Германии).
Вариантом постструктурализма стал деконструктивизм, возникший из работ Ж. Дерриды и получивший широкое распространение в США (П. де Ман, Г. Блум, X. Миллер). Деконструктивизм, часто понимаемается как литературоведческая практика постструктуралистских теорий, особенно в направлениях англоязычного деконструктивизма.
Постструктурализм послужил теоретической и философской основой постмодернизма. Таким образом постструктурализм сосуществует как со структурализмом, так и с постмодернизмом, а ряд его авторов Барт, Лакан, Фуко относятся как к структурализу так и постструктурализму, а такие представители последнего как Деррида, Делёз, Бодрийяр считаются классиками постмодернизма.
Постструктурализм вместе с «деконструкцией» и постмодернизмом, часто рассматривают как единый комплекс представлений.
Как междисциплинарное направление постструктурализм нашел свое выражение в литературоведении, философии, социологии, истории и искусствоведении. Стиль постструктуралистских текстов носит как философский, научный так и литературный и публицистический характер, часто являя собой их противоречивый сплав.
Философские истоки
Постструктурализм противопоставляет себя учению Г.В.Ф. Гегеля как высшей форме. рационализма и логоцентризма. Он решительно отвергает гегелевскую гегелевскую диалектику, и на место ее основных понятий противоречия, отрицания и снятие, ставит «различие» и «повторение», а на место концепций целого, системы, тождества, единства и метафизики присутствия полагает философию различия, инаковости и множественности.
В этом смысле постструктурализм находит свою опору в идеях Ф. Ницше и М. Хайдеггера. Так, Ф. Ницше отверг системный способ мышления, противопоставив ему фрагментарное, афористическое и поэтическое мышление. Он отверг понимание бытия и представление о том, что достигая его, мысль обретает прочную опору, утверждая, что все интерпретации и толкования этого бытия - бесконечны. В свою очередь, М. Хайдеггер подверг критике сложившиеся философские представления о метафизике, гуманизме, человеке и разуме, который в современном обществе выродился в рассудок.
Говоря об истоках своей позиции, Деррида всегда ссылался на традицию, ведущую свое происхождение от Ницше, Фрейда и Хайдеггера, особо отмечая ницшеанскую концепцию философа-художника, а также установки Ницше на игровое отношение к слову и мысли и его систематическое недоверие ко всей метафизике в целом.
Постструктурализм так же выстраивал свою теорию познания на критике экзистенциальной феноменологии, отвергая ее претензии на получение основополагающего знания на основе чистого опыта.
Социально-культурными основаниями постструктурализма послужили изменения в духовной культуре Запада, политическая нестабильность конца 1960-х., падение престижа науки и разочарование в идее социального прогресса.
В качестве непосредственных предпосылок постструктурализма выделяют студенческие волнения 1968 года лозунгом которых стала фраза «Структуры не выходят на улицы», подчеркивающая неспособность структуралистской теории справиться с реальными социальными трансформациями.
Постструктурализм зародился на базе французского структурализма в начале 1970-х годов, получил известность в 1980-е годы в США, а в 1990-е годы распространился в Европе.
Хронологические рамки постструктурализма достаточно условны. Основные понятия и положения концепции Деконструкции, являющейся неотъемлемой частью постструктурализма, были заложены в работе Ж. Дерриды «О грамматологии» (1967). В 1968 была опубликована работа Умберто Эко «Отсутствующая структура», в которой автор выступает против придания структуре онтологического статуса, развенчивает попытки структуралистов выявить Пра-Систему и перво-структуру, рассматривает структурные модели как чистые оперативные фикции.
В работах «Позиции» (1972) и «На полях философии» (1972) Ж. Деррида подвергает критике весь понятийный аппарат структурализма, и вводит такие важные понятия как «маргиналии», «случайные темы», «двойной текст», «свободная игра», новое прочтение текста путем перестройки структур.
Зародившись в начале 1970-х годов как философское направление, преодолевающее структуралистский подход, постструктурализм сосуществовал вместе со структурализмом и только в 1980-е гг. приобрел полную концептуальную самостоятельность. В известном журнале французской структуралистской школы «Тель Кель» (фр. «Такой, какой есть»), редактором которого был Филипп Соллерс, муж Юлии Кристевой, во все время своего сущечствования с1960 по 1982 год, одновременно публиковал структуралистские и постструктуралистские статьи.
Практически все представители французского структурализма выдвигали в своих работах постстрктуралистские идеи. Даже предтеча структурализма Ф. Соссюр определял языковую систему как ряд различий и постулировал произвольный характер связи между означающим и означаемым, К. Леви-Стросс ввел понятие свободного, избыточного, «плавающего означающего» как условия всякого означения, Ж. Лакан изначально отрывал означающее от означаемого.
Классик структурализма Р. Барт в своей работе «S/Z» (1970), раскрыл методологические принципы постструктурализма и определил такие его ключевые понятия как метаязык, коды смысла, идеология, коннотация и текст, а М. Фуко развил структуралистские идеи изложенные в «Археологии знания» (1969) и разработал постструктуралистскую концепцию власти, наиболее полно изложенную в «Истории сексуальности» (том 1, Воля к знанию, 1976).
Постструктуралистская доктрина была определена в работах таких французских мыслителей как Жак Деррида (1930 — 2004), Ролан Барт (1915 — 1980), Жиль Делез (1925 — 1995), Феликс Гваттари (1925 — 1995) , Мишель Фуко (1926-1984), Жак Лакан (1901 — 1981), Юлия Кристева (род. 24 июня 1941).
Работы Ж. Дерриды "О грамматологии" (1967), "Письмо и различие" (1967), "Диссеминация" (1972), "Границы философии" (1972), "Позиции" (1972) сыграли особую роль как в формировании основных постструктуралистских концепций, так и в самой теории и практики деконструкции. Его творчество представляло собой нескончаемые толкования философских трудов других авторов, непрерывные уточнения, «самоуточнения» и обширные комментарии к ним. представляют собой «прочтения» тех или иных произведений западной философии разных эпох, литературные и художественные произведения.
Становление постструктурализма как целостной доктрины связано с работой Р. Барта S/Z» (1970), которую называли первым манифестом интертекстуальности и деконструкции литературного произведения. Те же методологические принципы, анализа текста получили развитие в исследовании Р. Бартом новеллы Э. А. По «Случай с мсье Вольдемаром» (1973). В книге «Удовольствие от текста» (1973) он раскрывает особенности взаимодействия с текстом, выступает против окончательности в интерпретации его смысла, исследует процессы погружения и потери читателя в тексте, как освобождение от общества и культуры.
Ж. Делёз в работах «Различие и повторение» (1968) и «Логика смысла» (1969 критикует теории «репрезентации» и «наличия» и утверждает понятие «различия» и генезиса объекта критики, вводит понятие «событий-смыслов» как потоков сингулярностей, Вместе с Феликсом Гваттари они написали работу «Анти-Эдип» (1972), в которой представили новую концепцию власти, определяемую через креативное желание, которое создаёт реальность. В работе были введены понятия «желающее производство», «желающая машина», «тело без органов» и вместо психоанализа предлагается «шизоанализ», сфокусированный на доиндивидуальных частях тела и надындивидуальных социальных интеракция.
Мишель Фуко в «Воле к власти»(1976), предложил ««микрофизическую теорию власти», в которой власть предстает власть позитивной диффузной материей, создающей сексуальность.
Жак Лакан еще в ранних работах ввел понятие скользящего и плавающего означающего, а в своих «Семинарах», первый том которых был издан в 1973 году, осуществил постструктуралистскую ревизию психоанализа З. Фрейда, сосредотачивая внимание на тех аспектах, которые не поддавались символизации.
По его словам, если доструктуралистский этап его творчества был посвящён «воображаемому», второй этап, структуралистский, — «символическому», то постструктуралистский, — «реальному» или тому, что «сопротивляется символизации». Ж. Лакан вводит понятия интерсубъективности, которая опосредована языком и "привилегированного означающего" и носит тдискурсивный и "диалоговый" характер. «Бессознательное - это дискурс Другого», а человеческое Я способно быть репрезентировано только через Другого.
Ю. Кристева в своих работах «Разрушение поэтики» (1967), «Семиотика» (1969), «Революция поэтического языка» (1974), «Полилог» (1977) предложила теории «революционного лингвопсихоанализа», интертекстуальности, а также гено- и фено-текста.
К представителям французского постструктурализма относят также таких мыслителей, как:
Жорж Кангиль (1904 - 1995), Корнелиус Касториадис (1922 — 1997), Рене Жирар (1923 —2015), Жан Франсуа Лиотар (1924 — 1998), Жан Бодрийяр ( 1929 — 2007), Сара Кофман (Sarah Kofman, 1934 — 1994), Филипп Лаку-Лабарт (1940 — 2007), Бернар Стиглер (1952 - 2020), Эдгар Морен (род. 8 июля 1921), Люс Иригарей (род. 3 мая 1930), Элен Сиксу (род. 5 июня 1937), Катрин Клеман (род. 10 февраля 1939), Жан-Люк Нанси (род. 26 июля 1940).
Отдельные постструктуралистские идеи и концепции разрабатывались такими философами, как :
Жорж Кангиль (1904 –1995), Жорж Кангиль (1904 –1995), Мишель Серр (1930 — 2019), Ален Бадью (род. 17 января 1937), Бруно Латур (род. 22 июня 1947).
Постструктуралисты других европейских стран
Англия Реймонд Уильямс (1921, — 1988), Энтони Истхоуп (1939 - 1999), Кристофер Батлер (Christopher Butler , 1940-2020), Кэтрин Белси (1940 - 2021), Колин МакКейб ( род. 9 февраля 1949), Стивен Хит, Дейвид Лодж (род. 28 января 1935), Лора Малви (род. 15 августа 1941 года), Дерек Эттридж (род. 6 мая 1945), Кристофер Норрис (род. 6 ноября 1947), Роберт Янг (род. 1950), Розалинд Кауард (род.11 декабря 1952).
Италия. Марио Перниола (1941 — 2018), Джанни Ваттимо ( род. 4 января, 1936), Тереза де Лауретис (род. 29 ноября 1938), Джорджо Агамбен (род. 22 апреля 1942).
Германия. Ханс Блюменберг (1920 — 1996).
Бельгия. Шанта́ль Муфф ( род. 17 июня 1943).
Россия. Михаиил Бахтиин (1895 — 1975), автор ряда близких к поструктурализму понятий: различие, децентрация, множественность, полифонизм, диалог, смеховая культура, карнавализация, мениппея.
В искусстве постструктуралистские идеи развивали: Жан-Люк Годар (род. 3 декабря 1930), Хейвуд «Вуди» Аллен (род. 1 декабря 1935), ), в литературе: Хорхе Луис Борхес (1899 — 1986), Умберто Эко (1932 — 2016 ), Ма́лколм Брэ́дбери (1932 — 2000 ), Кэти Акер ( 1947 — 1997).
Американский постструктурализм
Деконструктивисты Йельской школы
Американский постструктурализм был в основном представлен влиятельной "Йельской школой" (Йельский университет в Нью-Хейвене, США), которая окончательно сформировалась с появлением сборника статей Ж. Дерриды, П. де Мана, X. Блума, Дж. Хартмана и Дж. X. Миллера "Деконструкция и критика" (1979), получившего название "Йельского манифеста".
Термин «деконструкция» в американской философии и литературоведении практически подменил понятие «постструктурализм».
Представители Йельской школы деконструктивизма, осуществляли литературоведческую разработку общей теории постструктурализма, который в основном представал как декоструктивистская практика анализа художественного текста.
Йельская школа декоструктивизма был представлена такими исследователями как Поль де Ман (1919 — 1983), Джозеф Хиллис Миллер (1928 – 2021), Джеффри Х. Хартман (1929 - 2016) и Гарольд Блум (1930 — 2019)
Американские деконструктивисты в своих исследованиях основывались на теории Ж. Дерриды и в основном, были его учениками и последователями, однако со временем их концепция приобрела определенные специфические черты.
• В отличии от французских постструктуралистов предметом деконструктивного анализа которых являлся "всеобщий текст" или весь "культурный интертекст", американские деконструктивисты сосредотачивались на анализе художественного произведения.
• Их отличал выраженный релятивистский подход к литературному тексту, отрицающий возможность единственно правильной интерпретации и придерживающийся идеи о неизбежной ошибочности любого прочтения.
• Язык критического исследования как и язык литературы, наделялся риторичностью и метафоричностью, как присущими самой природе человеческого языка вообще.
Помимо собственно Йельской школы в американском постструктурализме выделяют также:
1. Герменевтический деконструктивизм (Уильям Спейнос (1924 – 2017), Джозеф Нилл Риддел (род. 11 сентября 1931), Родольф Гаше (род. 1938), Дэвид Кузенс Хой ( р. 1944), Поль Бове (род. 1949), Дэниел О'хара (род. 10 апреля 1948), Авиталь Ронелл (род. 15 апреля 1952 )
2. Левый деконструктивизм (Фредерик Джеймсон ( род. 14 апреля 1934), Фрэнк Лентриккия (род. 1940) и Джон Бренкман.
3. Феминистская критика (Гаятри Спивак ( род. 24 февраля 1942), Барбара Джонсон (1947 - 2009), Шошана Фелман (род. 29 января 1942), Элис Джардин (род.7 мая 1951), Глория Уоткинс (Белл Хукс), род. 25 сентября 1952), Венди Л. Браун (род. 28 ноября 1955), Джудит Батлер (род. 24 февраля 1956).
Закат постструктурализма
В 1990-е гг. постструктурализм подвергся критике с различных позиций и начал терять свое концептуальное единство. В то же время его основные идеи и понятия послужили фундаментальной теоретической основой и предпосылкой постмодернизма.
Если постструктурализм в большей мере был связан с литературой и литературной критикой, а постмодернизм расширил свое влияние на всю культуру, науку, социальную, эстетическую сферу и современное искусство.
Становление постмодернизма изнутри постструктуралистской доктрины дает основание говорить о существовании «единого постструктуралистско-постмодернистского комплекса представлений и установок» (И. Ильин).
Постструктурализм отрицает саму возможность систематической доктрины или общей теории, отказывается от строгой научности и отдает предпочтение метафорической эссеистике. Он скорее представляет собой не целостную доктрину, но определенный комплекс идей.
Постструктурализм не создает новых концепций, но строится, утверждается на основе критики существующих, а его методологическими принципами выступают: релятивизм, плюрализм, скептицизм, принципиальное эпистемологическое и сомнение, критика всего, что попадает в поле внимания, теоретический нигилизм и дистанцирование от науки.
1. Преодоление логоцентризма
Преодоление логоцентризма и универсальности новоевропейской метафизики, основанной на идее бытия как присутствия, данности, смысла, единства и полноты, противопоставление ей идеи различия, множественности, фрагментарности, свободы и случайности.
Отрицание метафизики, которая представляет собой проявление «воли к власти», предлагает универсальные объяснительные принципы и каноны, манипулирует сознанием человека, втискивает его желания в упорядоченную «колею смыслов» (Ж. Делез).
2. Абсолютизация различия
На место структуралистского «различия» в системе противопоставлений (Ф.Соссюр, К.Леви-Стросс), предлагается абсолютизация различия как такового.
Вместо понятия "различие", "отличие" (difference), принятого к семиотике и лингвистике, вводится понятие "различание" (differАnce, вносящее смысловой оттенок процессуальности, временного разрозненья, разделенности во времени, а также "оттяжки", отсрочки в будущее - в соответствии с двойным значением французского глагола differer - различать и отсрочивать. Новое понятие - неографизм "различание" (differАnce), включает темпоральность, бесконечную отсрочку или откладывание и позволяет поставить под сомнение "наличие" и "самоналичие" истины и ее живое присутствие "здесь и теперь" (Ж. Деррида).
Самодвижение "differance" создает ситуацию игры, которая не есть "un jeu dans le monde", mais "un jeu du monde" (не игра в мире, но игра мира). Исходное различие, само по себе ни о чем не говорит, разве что о собст¬венной нескончаемой "игре". Структура языка как некая Пра-система и Код кодов существовать не может. «Последняя Структура — это та, что, оставаясь — скрытой, недосягаемой и неструктурированной — порождает все новые свои ипостаси». «…всякий раз когда мы пытаемся возвести эти универсумы к их глубинному первоистоку, нам открывается неструктурированная и неструктурируемая безосновность». (У. Эко).
"Различание" - это "систематическое порождение различий", "производство системы различий". "Различание" это не просто уничтожение или примирение противоположностей, но их одновременное сосуществование в подвижных рамках процесса дифференциации (Ж. Деррида).
Абсолютизация «различия» позволяет рассматривать все объекты, как интертекстуальные, цитатные, перекликающиеся и аллюзивные.
"Всякий текст живет среди откликов, "перекличек", "прививок", "следов" одного текста на другом. След важнее и первичнее любой системы: это отсрочка во времени и промежуток в пространстве. (Ж.Деррида).
Здесь утверждается трансцендентальность различия и его радикальную имманентность опыту, в котором есть только темпоральные изменения и становление (Ж. Делёз).
Дополнение – является другим наименованием "различения". В качестве субститута оно не просто добавляется к позитивности наличия, оно не дает никакого облегчения, его место обозначено в структуре признаком пустоты.
"Концепция дополнения... совмещает в себе два значения, чье совместное сожительство столь же странно, как и необходимо. Дополнение как таковое прибавляет себя к чему-то, т. е. является излишком, полиотой, обогащающей другую полноту, высшей степенью наличия... Но при этом дополнение еще и замещает. Оно прибавляется только для того, чтобы произвести замену. Оно внедряется или проникает в-чье-то-место; если оно что-то и напорет, то это происходит как бы в пустоте (Ж. Деррида).
1. Понятие реальности.
Отвергается представление о референции и о бытии как присутствии. Претензии на репрезентацию, на соотнесение текстов культуры с реальностью несостоятельны, означаемое не существует, оно - всего лишь иллюзия.
Современность характеризуется скрадыванием различия между реальностью и ее представлением, остаются одни лишь "симулякры", не обладающие никакими референтами, имеющие отношение только к собственной воображаемой реальности.
Означающее теряет свою непосредственную связь с означаемым вследствие "отсрочки", откладывания в будущее представления об означаемом явлении. Знак обозначает скорее "отсутствие" предмета, а в конечном счете, и принципиальное отличие от самого себя. (Ж. Бодрийяр).
Желание - основа и производство реальности.
Желание есть «универсальный первичный процесс» лежащий в основе внешне различных естественных, социальных и психологических сфер. Желание есть производство, а производство есть бессознательное желание. Бессубъектное желание не ориентируется на нехватку, а является чисто позитивным, избыточным, автономным, самоконститутивным и креативным. Желание создаёт реальность (Ж.Делез, Ф. Гваттари).
Желание мыслится как феномен, "категориально" противостоящий любой структуре, системе, даже "идее порядка"и организующему и иерархически упорядоченному началу. "Желание -- это все, что существует до оппозиции между субъектом и объектом, до репрезентации и производства". Желание - это не то, что деформирует, а то, что разъединяет, изменяет, модифицирует, организует другие формы и затем бросает их" (Ф.Гваттари).
Желание предстает как либидо (З. Фрейд, Ж. Лакан), власть (М. Фуко), «удовольствие от текста» (Р. Барт). Присущее "желанию" качество принципиальной "неопределимости" роднит его с аналогичным по своим характеристикам понятию "различение" в теории Дерриды (В. Лейч).
2. Децентрированность, хаотичность, фрагментарность мира.
Абсолютизация различия лежит в основе недоверия к целому, единству и универсальному знанию, служит источником акцентирования фрагментарности, индивидуации, сингулярности объектов окружающего мира.
Современный мир – децентрирован, лишен единства и целостности. Он распадается на множество фрагментов, или островов, архипелага, между которыми нет сколько-нибудь устойчивых связей. Мир состоит из «фрагментов языковой материи, он является иррациональным, в нем царствует беспорядок, энтропия и хаос, и он не поддается рациональному объяснению и познанию (Ж. Лиотар).
В мире все равноправно, одинаково важно и равноценно. Явление — это не обнаружение сущности, оно самоценно и представляет лишь самое себя, одну из граней разнообразия жизни. А разнообразие жизни постигается лишь множеством позиций субъектов познания, ни одна из которых не может оказаться в привилегированном положении.
3. Процесс бесконечного процессуирования. Любой предмет фиксируется лишь в виде узла становлений, бесконечного процессуирования. Ни одной из линий развития не отдается предпочтение.
Время и язык структурно идентичны, темпоральность, понимаемая как становление, а не как история, неотделима от природы означиваний. Языковые структуры всегда порождаются предшествующими событиями, последние сами детерминированы структурами, среди которых невозможно найти изначальную.
Любое произведение предстает не как результат, а как процесс, не как форма, а как становление, не как устойчивое "бытие", а как динамическое событие.
Происходит перенос внимания исследователя со смысла на игровое действие, или с обозначаемого на означающее, с моделирования языковых систем на анализ самого динамичного процесса «означивания». Каждое последующее означаемое есть также и означающее, и так до бесконечности. Процесс отсылок от знака к знаку никогда не прекращается, поскольку нет выхода из знаковой системы. Безграничная игра отсутствия обозначаемого, разрушающает "метафизику присутствия".
1. Избавление от принципа «структуры структурности». Структуры не имеют объективное значение, а являются насильственно навязанными изучаемому объекту как следствие неизбежной субъективности взгляда исследователя. Отказ от принципа "структурности структуры", в основе которого и лежит понятие "центра" структуры как некоего организующего ее начала, того, что управляет структурой, организует ее, в то время, как оно само избегает структурности. Центр – не объективное свойство структуры, а фикция, постулированная наблюдателем. (Ж. Деррида).
2. Критика центра - как постулированной наблюдателем фикции, не являющейся объективным свойством структуры. Отказ «центра» структуры как начала, организующего структуру, но самого не структурированного.
«Центр» - это «cogito», «феноменологический голос» наблюдателя, его «сознание». То, что утверждается как «центр» структуры, обусловлено даже не позицией наблюдателя, а его желанием или волей.
Центрирование как навязывание смысла. Следствием субъективного и произвольного определения «центра» структуры оказывается навязывание тексту и, соответственно читателю или слушателю, смысла, желаемого наблюдателем, но объективно не содержащегося в тексте.
(Ж. Деррида).
3. Отвержение бинарных оппозиций. Отвергаются все бинарные оппозиции: половозрастные (мужчина - женщина, дети - взрослые), расовые (черные - белые), классовые (общественный - частный), познавательные (субъект - объект, образный - понятийный, истинный - ложный) etc. Не существует никаких противоположностей, а только равноправное разнообразие.
4. Децентрирование и исследование «изнанок» структур.
Исследование всего, выходящего за их пределы, анализ всего, что осталось за пределами структурного осмысления.
Объектом исследования становятся
1. «хаос», неустойчивая и хаотичная среда, все случайное и фрагментарное.
2. контекст как совокупность индивидуальных явлений и черт, которая стоит за текстом и определяет его, все, что предшествует или наследует структуру.
3. область до-структуры - набор несвязанных «атомов» или после-структуры - «магмы».
4. динамика, изменчивость, которая не схватывается при структурном анализе.
5. все, выходящее за рамки упорядоченности, все, что воплощает свободу, волюнтаризм, иррациональность в человеческом действии.
6. субъект как думающий, переживающий, действующий, стремящийся к максимальному получению удовольствия и с раскрепощенными желаниями, его личные эмоции и переживания.
4. Ризома вместо стрктуры
1. Ризома вместо дерева. В противовес понятию структуры, вводится понятие ризомы, моделью которой выступает запутанная корневая система травянистых растений.
В отличие от дерева, имеющего единство в виде ствола, бинарность и симметричность ветвей и корня, эволюционность развития, прошлое и будущее, ризома не имеет ни начала, ни конца, ни центра, ни центрирующего принципа, ни единого кода.
Ризома и дерево представляют собой два совершенно противоположных принципа бытия и способа мышления.
Ризома более динамична, пластична и в большей мере соответствует современному положению действительности.
Она преодолевает любые ограничения именно в силу того, что ее теснят, обступают и препятствуют развитию. И чем сильнее давление на ризому, тем шире радиус ее действия, тем на большем пространстве периферийной земли она выбрасывает свои щупальца Не будь периферии, ее жизнеобновляющих и жизнепитающих соков, рост прекратился бы и в материнском лоне начала.
Ризома заполняет все трещины, разломы, пустоты и бреши человеческого бытия. Она помогает умножать стороны исследуемой реальности, видеть полифонию ее граней (Ж. Делез и Ф. Гватари).
2. Ризомное мышление. Мыслить ризомно — значит понимать, что история человеческой жизни, социальной реальности, прерывается, ломается, рвется, пускает новые корни в самых неподходящих местах, движется множеством разных, не связанных друг с другом линий.
Ризомное мышление лежит в основе теории шизофренического дискурса, отвергающего общепринятую логику и причинно-следственные связи, языка абсурда и парадоксальности, свойственного подлинно творческим и социально отверженным людям, которые в глазах «больной цивилизации» неизбежно выглядят «шизоидными личностями».
1. Симулякр, как знак, маскирующий отсутствие актуального смысла.
Знак представляется как полная противоположность самому себе – он есть не указание на какой-либо предмет или смысл, а наоборот, указание на его отсутствие.
Знак и смысл превращаются в фикцию, симулякр, маскирующий отсутствие актуального смысла, и предлагающий взамен свои многочисленные коннотации.
Существует четыре исторических этапа превращения знака в симулякр:
• знак, обозначающий реальность;
• знак, искажающий, маскирующий реальность;
• знак, маскирующий отсутствие реальности;
• знак-фикция, не связанная никак с обозначаемой реальностью.
Знак – симулякр и язык являются собственным объективно существующим пространством, не связанным ни с человеком, ни с действительностью. (Ж. Бодрийяр)
Знак ничего не означает или означает лишь самого себя, но при этом в человеческом общении он сохраняет свойства симулякра, детерминируя человека; знак становится полем, где реализуется дискурс власти.
"Различение" - временной интервал, разделяющий знак и обозначаемое им явление, с течением времени превращает знак в "след" этого явления. В результате слово теряет свою непосредственную связь с обозначаемым.
Тем самым "знак" обозначает якобы не столько предмет, сколько его отсутствие ("отсутствие наличия"), а в конечном счете свое "принципиальное отличие" от самого себя (Ж. Деррида).
2. След – как "пространственно-временная закрепленность различения». След есть то, что всегда и уже включает и закрепляет эту соотнесенность и различенность, а значит, и артикулированность поля сущего и поля метафизики; именно след дает в конечном счете возможность языка и письма.
След не есть знак, отсылающий к какой-либо предшествующей "природе" или "сущности" -- в этом смысле след немотивирован, т.е. не определен ничем внешним по отношению к нему, но определен лишь своим собственным становлением... След есть то, что уже априори "записано". Так взаимосвязь "следа" и "различия" подводит к понятию "письма"... (Ж. Деррида).
«…ни один элемент не может функционировать как знак, не отсылая к какому-то другому элементу, который, в свою очередь, не остается просто присутствующим. Благодаря такой сцепленности каждый «элемент» — фонема или графема — конституируется на основе отпечатывающегося на нём следа других элементов цепочки или системы… Ничто, ни в элементах, ни в системе, нигде, никогда не выступает просто присутствующим или отсутствующим» (Ж. Деррида). Существует лишь «след» — парадоксальная структура постоянных отсылок, предшествующих любой сущности.
3. Конец власти Смыслов и Трансцендентального Означаемого.
"Различение" заменяет понятия различия и приводит к концу власти одних смыслов над другими. Утверждается необходимость игрового отношения к смыслу вообще, выдвигается принцип "диссеминации" то есть рассеивания, дисперсии любого смысла среди множества дифференцированных его оттенков (Ж.Деррида).
Игра на взаимодействии между смыслом, обусловленным контекстом анализируемого произведения, и безграничным контекстом "мировой литературы" и западного способа мышления открывает возможность для провозглашения принципиальной неопределенности любого смысла. Отсутствие предельного значения открывает неограниченное пространство для движения означающих, что фиксируется в понятии "гено-текст" (Ю. Кристева).
Взгляд на мир только через призму означающих снимает проблемы объективности, метода, истины, обесценивает научное знание.
Означение или «означивание», создание текста, текстопорождение как связи «означающих», есть «производство фикции», фиксация смысла, который самому себе не соответствует.
Любой способ знакового обозначения ведет к оппозиции вещей и законов, ими управляющих.
"Скользящее означающее". Бессознательное отождествляется со структурой языка, "работа сновидений следует законам означающего". Означающее и означаемое образуют отдельные ряды, «изначально разделенные барьером, сопротивляющимся обозначению» (Ж.Лакан).
Критика "Трансцендентального Означаемого" или порочной практики насильственного овладения текстом, навязывания смысла и упорядочения всего, на что направлена мысль человека.
Законы, которые соответствует желанию человека во всем отыскать «Истину», представляют собой "Трансцендентальное Означаемое", являющееся порождением "западной логоцентрической традиции", стремящейся найти или навязать всему, порядок и смысл и первопричину.
Предшествующая практика работы с текстом предполагает, что сам текст есть некоторая замкнутая в себе ценность, первоисточник, содержащий истинный смысл, который надо понять.
«Понять» текст, с этих позиций, значит овладеть им, присвоить его, распредметить, сделать своим, подчинить его господствующим господствовавшим в обществе сознании смысловым стереотипам (Ж. Деррида).
4. Хора - выражение телесности «праматери-материи», в процессе означивания». Хора - особый "семиотический ритм", состоящий в том, что на смену "значению" (signification), фиксирующему отношение между означающим и означаемым, приходит "означивание" (signifiance), выводимое из отношений одних означающих, хотя и понимаемых достаточно содержательно.
Функционирование Хоры обусловливается действием семиотического", порождаемого пульсационным, "дерганным", неупорядоченным ритмом энергии либидо.
Хора – представляет собой "слой", который образуется "над" первично разнородными, гетерогенными по своей природе импульсами и уже претендует на какую-то степень "упорядоченности", поскольку в нем живая энергия либидо начинает застывать, тормозиться в "стазах". Эти импульсы конструируют данную "неэкспрессивная целостность" в некую "волнующуюся" и одновременно «регламентируемую" мобильность.
По сути хора - это поверхностный бессознательный уровень деятельности либидо, "предпороговое состояние" перехода бессознательного в сознательное.
Хора выступает как материальная вещность коллективной либидозности, как реификация, овеществление бессознательности желания.
Процесс "означивания", биологизируется, его истоки и смыслы укореняются в самом теле, само существование которого мыслятся по аналогии с текстом. «Означивание», как проявление глубинных «телесных», психосоматических процессов, порожденных пульсацией либидо, сближается с понятием хоры.
"То, что мы называем "означиванием", как раз и есть это безграничное и никогда не замкнутое порождение, это безостановочное функционирование импульсов к, в и через язык, к, в, и через обмен коммуникации и его протагонистов: субъекта и его институтов. Этот гетерогенный процесс, не будучи ни анархически разорванным фоном, ни шизофренической блокадой, является практикой структурации и деструктурации, подходом к субъективному и социальному пределу, и лишь только при этом условии он является наслаждением и революцией" (Ю. Кристева).
Гено-текст, названный по аналогии с биологическими понятиями генотипа и фенотипа, выступает как основа, находящаяся на предъязыковом уровне; поверх него расположено то, что мы называем фено – текстом.
Механизм, "связывавший" гено- и фено-тексты: "Мы назовем эту новую транслингвистическую организацию, выявляемую в модификациях фено-текста, семиотическим диспозитивом. Как свидетель гено-текста, как признак его настойчивого напоминания о себе в фено тексте, семиотический диспозитив является единственным оказательством того пульсационного отказа, который вызывает порождение текста" (Ю. Кристева).
Весь мир воспринимается как бесконечный, безграничный текст: "Внетекстовой реальности вообще не существует" (Ж. Деррида), как "космическая библиотека", (Винсент Лейч) или как "словарь" и "энциклопедия" (Умберто Эко).
Текст является динамическим образованием, любая структурная единица которого может быть проинтерпретирована в терминах иных единиц, в ссылке на другие, пусть и не актуальные, «единицы» текста (Р. Барт).
1. Культура как текст. Текстовое пространство непрерывно, открыто и безгранично и допускает добавление все новых и новых элементов.
Текст имеет диахроническую глубину; это культурная память произведения, в которой хранится множество "кодов", новых и старых, забытых и полузабытых и потому обладающих различной степенью актуальности для современной аудитории.
Представляя сложное, многократное переплетение множества разнородных кодов, дискурсов и голосов, культура в данном отношении как раз и может быть определена как Текст, в который вплетается каждое новое произведение-высказывание.
Текст, «гипертекст» или «универсума текстов», строится как открытая автореференциальная система цитирования, прочитываемая при помощи множества кодов, перечень которых всегда остается незавершенным, повторно изобретаемым.
Текст - это память, в атмосферу которой независимо от своей воли погружен каждый писатель: даже если ему не пришлось прочесть ни одной книги, он все равно находится в окружении чужих дискурсов, которые он впитывает либо сознательно, либо бессознательно: в первом случае мы имеем дело с "цитатой", во втором - с "цитацией", и потому по самой своей природе любой текст одновременно является и произведением, и интертекстом (Г. К. Косиков).
2. Интертекстуальность предполагает, что текст всегда связан с другими текстами, которые представлены в нем в виде цитат, мотивов, аллюзий, поэтому «анализ – это прогулка по тексту».
«Каждый текст является интертек¬стом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст пред¬ставляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. — все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык» (Р. Барт).
Нельзя писать, учить, думать и даже читать, не подражая, пишет он. Мы подражаем тому, что сделал –написал, научил, подумал или прочитал – кто то другой (Гарольд Блум).
Бессознательность и анонимность интертекста. «Как необходимое предварительное условие для любого текста интертекстуальность не может быть сведена к проблеме источников и влияний; она представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнару¬жить, бессознательных или автоматических цитат, даваемых без кавычек» (Р. Барт).
3. Текст и произведение. Текст - это непременное условие возникновения произведения. Произведение, понятое, воспринятое и принятое во всей полноте своей символической природы, - это и есть текст.
1) Текст не есть нечто исчислимое. Произведение – это вещественный элемент, занимающий часть книжного пространства, текст – поле методологических операций.
2) Текст не поддается включению в жанровую иерархию и делает проблематичной любую классификацию. Он запределен по отношению к доксе, в буквальном смысле парадоксален.
3) Текст уклончив, он работает в сфере означающего. В бесконечности его означающего предполагается игра.
4) В тексте осуществляется не просто допустимая, а неустранимая множественность смысла. Благодаря этой множественной текстуре текст, в отличие от произведения, может быть прочитан неожиданным образом.
5) Произведение обусловлено действительностью. Его отец и хозяин – автор. В тексте нет записи об отцовстве, его метафора – сеть.
6) Произведение является предметом потребления.Текст очищает этот предмет, отцеживая из него игру, работу, производство и практическую деятельность. Чтение – это игра с текстом.
7) Произведение нельзя переписать. Это определяетего отторгнутость от читателя, который в результате лишается удовольствия. Текст же связан с наслаждением,т. е. с удовольствием без чувства отторгнутости (Р. Барт).
Произведение не является пассивным продуктом Текста, у него есть своя собственная энергия, и возникает оно в результате "поглощения множества текстов (смыслов) поэтическим сообщением, центрированным с помощью какого-нибудь одного смысла".
Произведение совершает насилие. Энергия произведения - это энергия насилия, осуществляемого как по отношению к Тексту, так и по отношению к аудитории.
Произведение, принудительно по своей природе. Авторитарной властью обладает не только произведение, но и все те социально-идеологические инстанции, которые оно интегрирует, все те дискурсы, из которых соткан Текст.
Произведение совершает насилие над Текстом; оно актуализирует и интегрирует только нужные ему смыслы, отсекая все, что не вписывается в его организацию.
В любом произведении можно обнаружить смысловые лакуны, разрывы и непоследовательности, являющиеся не дефектами конструкции, а следами и симптомами репрессивной работы произведения (Р. Барт, Ю. Кристева).
4. Письмо. Устная речь создает ложное представление о естественности связи означающего, в форме акустического образа слова с означаемым, так как она не учитывает интециональной направленности сознания, воспринимающего мир по своим имманентным законам и представлениям, и роли культурного контекста.
Письмо представляет собой новый тип мышления, который нельзя назвать философским, научным, понятийным или логическим и последовательным. В нем на первый план выходит стиль, литературные и поэтические приемы, метафоры, многозначные и неопределенные слова, «неразрешимые» термины.
В письме наиболее явно проявляется различие, более ясно, чем в речи, можно увидеть относительность означиваний во времени и в пространстве.
Письмо объединяет в себе критический анализ-эссе, литературное творчество и чтение-восприятие (Р. Барт).
Письмо выступает одной из форм «деконструкции», через которую он пропускает всю историю западной философии, литературы и культуры в целом. "... никогда ничего не существовало кроме письма, никогда ничего не было, кроме дополнений и замещающих обозначений" (Ж. Деррида).
Отсутствие "первотолчка" и "первоначала". Письмо и заключается в этой утрате исходной точки, утрате первотолчка, побудительной причины, взамен всего этого рождается некий объем индетерминаций или сверхдетерминаций: этот объем и есть означивание. Письмо появляется именно в тот момент, когда прекращается речь, то есть в ту секунду, начиная с которой мы уже не можем определить, кто говорит, а можем лишь констатировать: тут нечто говорится".
Невозможно отыскать "предшествующую" любому "письму" первоначальную традицию, поскольку любой текст, даже самый древний, обязательно ссылается на еще более ветхое предание, и так до бесконечности. (Ж.Деррида).
5. Нарратив (повествование). Мир открывается человеку лишь в виде историй, рассказов о нем. мир может быть познан только в форме "литературного" дискурса. Нарративная процедура «творит реальность», утверждая как её относительность, так и свою «независимость» от полученного смысла. При этом все, что репрезентирует себя как существующее за пределами какой-либо истории, может быть освоено сознанием только посредством повествовательной фикции, вымысла.
(Ж. Лиотар Ф. Джеймсон).
Гено-текст это "вторая сцена", которая скрывается за произведением, где происходит интенсивная семиотическая работа по производству фено-текстового смысла. Гено-текст - это суверенное царство "различения", где нет центра и периферии, нет субъектность, нет коммуникативной задачи; это неструктурированная смысловая множественность, обретающая структурную упорядоченность лишь на уровне фено-текста.
«То, что мы смогли назвать гено-текстом, ох¬ватывает все семиотические процессы (импульсы, их рас- и сосредоточенность), те разрывы, которые они образуют в теле и в эко¬логической и социальной системе, окружающей организм (предметную среду, доэдиповские отношения с родителями), но также и возникновение символического (становления объекта и субъекта, образование ядер смысла, относящееся уже к проблеме категориальности: семантическим и категориальным полям). Сле¬довательно, чтобы выявить в тексте его гено-текст, необходимо проследить в нем импульсационные переносы энергии, оставляю¬щие следы в фонематическом диспозитиве (скопление и повтор фонем, рифмы и т. д.) и мелодическом (интонация, ритм и т. д.), а также порядок рассредоточения семантических и категориальных полей, как они проявляются в синтаксических и логических осо¬бенностях или в экономии мимесиса (фантазм, пробелы в обозначении, рассказ и т. д.)...
Фено-текст, как произведение - есть готовый, твердый, иерархически организованный, структурированный семиотический продукт, обладающий вполне устойчивым смыслом. это продукт языка, в котором уже появились и "натурализовались" секретные социальные коды, идеологические формулы. Это реально существующие фразы естественного языка, это различные типы дискурса, это любые словесные произведения, предназначенные для прямого воздействия на партнеров по коммуникации. Фено-текст есть результат остановок означивающего процесса, которые накладывают множественные ограничения, правила и социальные принуждения, связывают его и замыкают его на той или иной поверхности или структуре, блокируют практику посредством фиксированных, фрагментарных, символических матриц, препятствуют бесконечности процесса. (Ю. Кристева).
6. «Удовольствие от текста». Невозможность выделения некоторых инстанций структурного анализа, ведет к возникновению понятия «удовольствия от текста», которое рождается в результате существования принципиально неустранимых текстовых разломов, скольжений, препятствующих любому однозначному толкованию текста.
Абсолютизация текста ведет к "текстуальному изоляционизму",к "замкнутой в себе и на себе" пантекстуальности, которая состоит или в забвении всех внетекстуальных факторов, или в сведении их к "текстуальной функци". Текст вторичен по отношению к тем силам, которые порождали и каждый конкретный текст, и весь "мир текстов" как проявление всеобщей текстуальности сознания. Текст это то место, где происходит борьба между множеством разрозненных сил. (М. Фуко).
Эротика текста. "Эротическое текстуальное тело" как словесный конструкт, созданном по двойной аналогии: текста как тела и тела как текста: "Имеет ли текст человеческие формы, является ли он фигурой, анаграммой тела? Да, но нашего эротического тела"… "удовольствие от текста -- это тот момент, когда мое тело начинает следовать своим собственным мыслям; ведь у моего тела отнюдь не те же самые мысли, что и у меня" (Р. Барт).
"Текст удовольствие - это текст, приносящий удовлетворение, заполняющий нас без остатка, вызывающий эйфорию; он идет от культуры, не порывает с нею и связан с практикой комфортабельного чтения. Текст-наслаждение -- это текст, вызывающий чувство потерянности, дискомфорта (порой доходящее до тоскливости); он расшатывает исторические, культурные, психологические устои читателя, его привычные вкусы, ценности, воспоминания, вызывает кризис в его отношениях с языком".
1. Текстовой анализ – его задача произвести подвижную структурацию текста и проникнуть в смысловой объем произведения, в процесс означивания его цель состоит в том, чтобы увидеть, как текст взрывается и рассеивается в межтекстовом пространстве.
Целью является не улавливание всех смыслов текста, поскольку текст бесконечно открыт в бесконечность и ничто не может остановить движение текста, а, скорее схватывание тех форм и кодов через которые идет возникновение смыслов текста. «Мы будем прослеживать пути смыслообразования. Мы не ставим перед собой задачи найти единственный смысл, ни даже один из возможных смыслов текста...Наша цель -помыслить, вообразить, пережить множественность текста, открытость процесса означивания».
Необходимо выделить "лексию" -- минимальную единицу текста, определить 5 основных кодов смысла: герменевтический, проайретический или нарративный, символический, семный и референциальный, предназначенных для того, чтобы "объяснить" коннотации лексий.
Вывернуть наизнанку текстовую ткань, из которой сфабриковано произведение, распустить ее на дискурсивные нити, смотать их в клубки и выставить напоказ - во всей их идеологической наготе (Р. Барт).
2. Семанализ.
Семанализ направлен на выделении Текста в произведении.
1. Литературное высказывание необходимо рассматривать "не как точку (устойчивый смысл), но как место пересечения текстовых плоскостей, как диалог различных видов письма - самого писателя, получателя (или персонажа) и, наконец, письма, образованного нынешним или предшествующим культурным контекстом".
2. Сам акт возникновения интертекста должен рассматриваться как результат процедуры "чтения-письма": интертекст пишется в процессе считывания чужих дискурсов и потому "всякое слово (текст) есть такое пересечение других слов (текстов), где можно прочесть по меньшей мере еще одно слово (текст)";
3. Интертекстовая структура "не наличествует, а вырабатывается по отношению к другой структуре"; возникновение произведения предполагает реструктурирующую трансформацию всего интертекстового материала: "любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста. (Ю.Кристева)
Основанием всякого идеологического дискурса является именно монологическое "единство сознания", единство говорящего "я". Автор-монологист осмысляет мотивы поведения, поступки и судьбы своих персонажей с определенной, объемлющей их точки зрения, в свете своей собственной идеологии.
Необходимо уничтожить абсолютный центр и раскрепостить полифонию, выявлять полифонический текст в котором идеология рассредоточивается в межтекстовом пространстве. "Текст (полифонический) не имеет собственной идеологии, у него нет субъекта (идеологического). Это особое устройство - площадка, на которую выходят различные идеологии, чтобы обескровить друг друга в противоборстве" (Ю. Кристева).
3. Деконструкция.
«Деконструкция» — «деструкция-реконструкция» текста подразумевает:
• фундаментальную «разборку» на элементарные формы во всех планах: композиционном, сюжетном, стилистическом, психологическом,
• последующую «сборку» — интерпретацию, выявляющую в нем то, что внесено в этот текст конкретным контекстом его создания, желанием его создателя и то, что сам его автор не видит или о чем старается умолчать, но что обнаруживает себя как «след» дискурса власти (Ж. Деррида).
«Грамматология» -- специфическая форма "научного" исследования, оспаривающая основные принципы общепринятой "научности". «Грамматология должна деконструировать все то, что связывает понятие и нормы научности с онтотеологией, с логоцентризмом, с фонологизмом». Необходимо одновременного выхода за пределы позитивизма или метафизического сциентизма и консолидации всего того, что в практике науки уже начало выходить за пределы логоцентрической замкнутости. (Ж. Деррида).
4. Интерпретация.
Интерпретация в гермевтическом понимании, как извлечение смысла из текста становится принципиально недостижимой из-за неспособности интерпретатора –субъекту занять внеположенную тексту-объекту позицию.
Интерпретация текста — это понимание в нем того, что к самому тексту прямо не относится, того, что выводит за пределы самого текста в мир желаний, такое понимание есть всегда процесс - «различание» («differance»), но не результат.
Основной задачей интерпретации является не выяснение объективного обстояния дел, независимого от субъекта или читателя, а раскрепощение желаний и поиск удовольствия в любом жизненном акте.
"Читать- значит желать произведение, желать превратиться в него, это значит отказаться от всякой попытки продублировать произведение на любом языке помимо языка самого произведения: единственная, навеки данная форма комментария, на которую способен читатель как таковой, - это подражание..." (Р. Барт).
Чужой, ранее написанный текст оказывается всего лишь поводом для собственных размышлений субъекта, а целью — реализация, выведение «наружу» работы собственного сознания, сцепления ассоциаций по поводу данного текста.
Претензии всякого текста на истинность выносятся за скобки, а внимание сосредотачивается на реконструировании текстуальных механизмов, продуцирующих "эффект истинности".
Интерпретация предполагает:
1. Выявление контекста, раскрытие того, что автор не видит или старается умолчать, но что само обнаруживает себя.
2. Определение не структурируемых текст элементов, а того уникального, несистемного, маргинального, что реализовалось в тексте внесознательно и понимается интуитивно.
3. Раскрытие «конструкции текста», выявление тех элементов из которых он собран, обнажение не структуры, но конструктивных механизмов, технологии создания текста.
4. Усмотрение в тексте то, что привнесено в него последующими интерпретациями и что является уже «следом следа», объяснение сходного в тексте не структурной универсальностью, а взаимовлиянием текстов, заимствованием, аллюзией, игрой, неосознанным косвенным цитированием.
Интерпретация текста не означает наделение его смыслом. Язык и смысл открываются самостоятельно, и своими внутренними средствами создают мир дискурса. Классическая оппозиция между текстом как объектом и внешними ему интерпретациями замещается представлением о континууме бесконечного литературного текста, который всегда выступает своей собственной интерпретацией и тем самым дистанцирован сам от себя.
Смысловая «неразрешимость» как принцип организации текста.
Критика теории коммуникативности основывается на выявлении трудности или невозможности адекватно понять и интерпретировать текст, невозможности посредством языка адекватным образом отображать и воспроизводить действительность, в силу метафорических корней языка.
"Неразрешимость -- это не слабость, а структурное условие повествования: высказывание не может быть детерминировано одним голосом, одним смыслом -- в высказывании присутствуют многие коды, многие голоса, и ни одному из них не отдано предпочтение» (Р. Барт).
Существует принципиальная невозможность объективной интерпретации текста, заданной поиском в нем единого и объективного смысла. Существование бесчисленных интерпретаций любого текста свидетельствует об иллюзорных попытках вкладывания смыслов в текст, который сам по себе не имеет никакого смысла.
Нет как таковой сущности, которую стремятся обнаружить где-то в глубине вещей. Она в принципе недостижима. Поэтому мы можем двигаться лишь по поверхности вещей, не пытаясь определить их так называемую глубинную природу.
Любой литературный и критический текст имманентно ошибочен, а его интерпретация субъективна. «Слепота критика» – необходимый коррелят риторической природы литературного языка, который по своей природе препятствует пониманию текста. «Поскольку интерпретация – не что иное, как возможность ошибки, то, заявляя, что не которая степень слепоты заложена в специфике самой литературы, мы утверждаем абсолютную независимость интерпретации от текста и текста от интерпретации» (Поль де Ман).
Свободная игра интерпретации.
Текст - письмо, возникает на базе не репрезентирующей, а продуцирующей модели. «…письмо постоянно порождает смысл, но он тут же и улетучивается, происходит систематическое высвобождение смысла» (Р. Барт).
Свобода сводится к свободе интерпретации и предполагает игровой принцип функционирования сознания.
Обыденное сознания индивида зависит от языковых стереотипов своего времени, поэтому свобода интерпретаций является эффективным методом разрушения неоспоримого набора "прописных истин", всего общепринятого укоренившегося в индивидуальном и общественном сознании.
"Свободная игра активной интерпретации" делает приемы анализа открытыми, гибкими, мобилизующими резервы спонтанного воображения, интуиции, бессознательного.
Рациональность понимается как «маска догматизма» и «империализм рассудка», ограничивающие свободное движение мысли и воображения. Недоверие ко всему, что связано с рациональностью: универсализму и объяснению, в основе которого лежит логическое обоснование закономерностей действительности.
Сновидение структурировано как текст, более того, "сон уже есть текст". «Сновидение подобно игре в шарады, в которой зрителям предлагается догадаться о значении слова или выражения на основе разгадываемой немой сцены».
Основные фрейдовские механизмы сна - конденсация и замещение переводятся в сферу языка.
При конденсации происходит наложение одних означающих на другие, полем чего служит метафора. В результате даже самый простой образ приобретает различные значения. Замещение же трактуется как другое средство, используемое бессознательным для обмана психологической самоцензуры, и ассоциируется им с метонимией. Общий смысл ее заключается в акцентировании утверждения, что знак есть прежде всего отсутствие объекта.
«Синтаксические смещения, такие как эллипс, плеоназм, гипербата, силлепс, регрессии, повторение, оппозиция, и семантические сгущения, такие как метафора, катахреза, антономозия, аллегория, метонимия и синекдоха» - вот в чем необходимо вычитывать подлинные намерения в которых субъект модулирует себя (Ж. Лакан).
Любое человеческое действие, даже самое альтруистическое, возникает из желания быть признанным Другим, из жажды самопризнания в той или иной форме. Желание - это желание ради желания, это желание Другого" "Бессознательное -- это дискурс Другого", это "то место, исходя из которого ему и может быть задан вопрос о его существовании" (Ж. Лакан).
За структурами воображаемого и символического разыгрывается игра «машинного бессознательного», реализующаяся не благодаря диалектике желания, а путем детерриториализации, постоянной смены кода собственного желания и желаемого. Шизоанализ претендует на вскрытие «реального», оставшегося за бортом психоанализа. Отказ от означающего предполагает отказ от главной психоаналитической структуры — «Эдипова треугольника» и, как следствие, принципиальное недоверие к культуре, базовым понятием которой стал «невроз» ( Ж. Делез, Ф. Гвартари).
Отношение к обществу и к человеку определяется отношением к тексту.
Общество и социальная жизнь все больше индивидуализируются, партикулируются и фрагментируются. Пространством познания становится микроуровень, история превращается в микрособытия, в которых участвуют микроагенты, решающие локальные проблемы.
Общество и культура предстают как поле тотального проявления отношений «власть — подчинение», где власть трактуется как воля к доминированию и как стремление к упорядоченности, структурированности, устойчивости и единству.
Власть реализует себя на всех уровнях человеческих взаимоотношений — от политической доктрины конкретного государства до конкретной коммуникативной ситуации.
1. Власть анонимна. Власть являет собой «множественность отношений силы». Эти отношения исходят из неоднородных точек, распределённых по всему социальному пространству. Властные отношения выражаются во множестве очагов тактического давления и насилия, которые действуют анонимно и всегда отсылают к чему-то другому. Практики всякой властной фигуры или инстанции тоже, в свою очередь, пронизаны властными отношениями, которые их контролируют, и так до бесконечности.
2. Власть пронизывает практики и отношения. Власть не находится во внешнем положении к другим видам отношений, но включена в них. Власть действует не в качестве агента, пусть и множественного, который принуждал бы других субъектов к выгодным ему действиям. Власть инкорпорирована в практики, которые совершают субъекты любого статуса и класса, то есть она проявляется в способах говорить, организовывать пространство и повседневность, сексуальные практики.
«Власть повсюду; не потому, что она всё охватывает, но потому, что она отовсюду исходит» (М. Фуко).
3. Власть всегда предполагает сопротивление. «Точки сопротивления присутствуют повсюду в сети власти». Сопротивление власти имеет такую же структуру, как и она сама: структуру множественных, точно не локализуемых очагов.
4. Власть реализуется посредством дискурса. Дискурс— это то, в чём, посредством чего и в отношении чего непосредственно реализуется власть. Он является сетью «речей, текстов и практик» и организован таким образом, что субъект может вступить в отношения с другим субъектом только заняв определённое место в соответствующем дискурсе. М. Фуко.
Дискурс-анализ представляет собой исследование распределения различных элементов в дискурсе: скрытых и явных, господствующих и пассивных.
Действительность представляется как совокупность "желающих машин", образующих "желающее производство", осуществляемое на молекулярном (части и механизмы желающих машин) и молярном уровнях (мир, индивиды, общество, классы, государство, наука, искусство.). Человек выступает как "желающая машина", сочетающая в себе молярный и молекулярный уровни.
Шизоанализ - метод противоположный психоанализу. Он направлен на разрушение иллюзии "Я", избавление человека от символов и кодов, связанных с "желающим производством". "Желание" понимается— как реакция человека на его включение в ряд символов, репрезентирующих реальность.
Он нацелен на уничтожении границ и центрированности общественных систем, на разрушение единообразия, на утверждение множественности и поливариантности (Ж. Делез и Ф. Гваттари).
1. Отрицание суверенной субъективности личности. Рассмотрение как иллюзии идеи о суверенной субъективности личности, независимости и автономности сознания и самоценности своего "я", выраженной фразой Декарта: "Я мыслю, следовательно, существую".
Утверждается онтологическая неопределённость «Я» как автора производимых им текстов, провозглашается отсутствие целостного субъекта и историчность любых его моделей.
Вначале была постулирована общефилософская проблема «смерти субъекта», через которого говорит язык. Текст не является прямым «выражением» говорящего субъекта, напротив, субъект представляется функцией языка (М.Фуко). Данное утверждение усиливается тем, что «прагматика» языка получает отсроченный характер, текст, вне которого ничего нет, не образует каких бы то ни было границ, на которых можно было бы испытать «действие текста». Место автора в заменяет «скриптор», который в отличие от автора несет в себе не чувства, а необъятный словарь.
При этом, провозглашался известный тезис о «смерти автора», чье сознание растворяется в тексте. Поскольку "ничего не существует вне текста", то и субъект с необходимостью находится внутри текста, в рамках господствующих норм, в границах определенного исторического сознания. Самосознание субъекта есть лишь совокупность различных текстов, воспроизводящих мир культуры (Р. Барт). В процессе чтения автор, текст и читатель превращаются в единое «бесконечное поле для игры письма» (Перон Муазес).
Автор всякого текста «превращается в пустое пространство проекции интертекстуальной игры», которая носит бессознательный характер. Сам текст обладает имперсональной «безличной продуктивностью» и порождает¬ся как бы сам по себе, помимо сознательной волевой деятельности индивида (Ю. Кристева).
Преодоление сверхдетерминированности, сверхобусловленности индивидуального сознания, осуществляется путем нахождения того свободного пространства, которое остается по краям господствующих дискурсов и конкурирующих структур, в тесных просветах между ними. Само ощущение индивида, возникает в этих щелях-просветах между "льдинами" структур, оккупирующих практически все пространство "жизненного мира".
2. Модель субъекта. Основными характеристиками постструктуралистской модели субъекта становятся номадизм и децентрированностъ На первое место выходят несистемные, неструктурированные явления, источником которых является субъективность, индивидуальные особенности психики и волевые устремления, отражающие активное взаимодействие человека с непонятным и враждебным окружением с целью реализации его волевого стремления к доминированию над этим окружением.
Ключевой категорией, характеризующей человека, является желание как универсальная форма проявления стремления человека к коммуникации с окружением, определяющая все формы индивидуального и коллективного действия, социальной и культурной действительности.
На место структурной логической упорядоченности сознания приходит понимание его как разомкнутой, хаотичной «магмы» желаний, устремлений, вопросов к внешнему миру, лишь частично определяемых его социальным и культурным опытом.
3. Художественное обоснование личности. Сознание понимается как текст, который структурирован по законам языка и организован как художественное повествование. Сама личность в результате своего художественного обоснования приобретает те же характеристики литературной условности, вымышленности и кажимости, что и любое произведение искусства, которое может быть связано с действительностью лишь весьма опосредованно и поэтому не может претендовать на реально-достоверное, верифицируемое изображение и воспроизведение
Понятие идеального интеллектуала, который, являясь аутсайдером по отношению к современной ему эпистеме, осуществляет ее деконструкцию, указывая на слабые места - на изъяны общепринятой аргументации, призванной укрепить власть господствующих авторитетов и традиций. (М. Фуко)
Сингулярности - "единичные", "оригинальные", доиндивидуальные, неличностные и аконцептуальные, коренятся в нетральной, проблематичной, невозмутимой стихии, имеющей одно общее свойство: индифферентность в отношении частного и общего, личного и безличного, индивидуального и коллективного, различных бинарных оппозиций и других аналогичных противопоставлений. Сингулярность бесцельна, ненамеренна, нелокализуема, в какой форме она бы не выступала: явления, события, реально наличного или умопостигаемого феномена, она всегда заменяет концепцию субъекта "безличным и доиндивидуальным полем"(Ж. Делез, Ф. Гватари).
"Желающая машина" включает самый широкий круг объектов - от человека, действующего в рамках соответствующей культуры и, следовательно, ей подчиняющегося, вплоть до общественно-социальных формаций. "Нет желающих машин, которые существовали бы вне социальных машин, которые они образуют на макроуровне; точно так же как нет и социальных машин без желающих машин, которые населяют их на микроуровне".
Социальные механизмы включающие как механизмы власти, так и действия субъекта, носят бессознательный характер (Ж. Делез, Ф. Гватари)
Шизофрения - процессуальность бессознательного, предстающее как процесс порождении желания и "желающих машин". Шизофрения "конституирует" становление реальности и проявляется в виде процесса болезни, когда "чистый поток экзистенции" подвергается репрессивному воздействию структур и кодов, приостанавливающих его свободное излияние или процесса становления, обозначающего порождение желания и "парциальных объектов".
Шизо или деконструированный субъект, подлинно свободный индивид, "порождает себя как свободного человека, лишенного ответственности, одинокого и радостного, способного, наконец, сказать и сделать нечто простое oт своего имени, не спрашивая на то разрешения: это желание, не испытывающее ни в чем нужды, поток, преодолевающий барьеры и коды, имя, не обозначающее больше какое либо "это". Он просто перестал бояться сойти с ума". «Состоявшийся шизофреник» как «объект» машинного желания, занимающийся позитивным раскодированием потоков желания (Ж. Делез, Ф. Гваттари).
1. Художественность как характеристика философии и мышления. Адекватной позицией философа становится позиция «философа-художника», установка на изобретательность и интересность.
Сама этика обосновывается выбором «стиля жизни» или эстетикой, вопрос о жизни и о мысли – это вопрос о стиле, о манере, о том, чтобы не быть, как все. (М. Фуко).
Пересечение литературных и литературоведческих текстов с философскими выводит на первый план не его логическое категориальное содержание, а его метафорическую способность, возникающее поле всевозможных культурных сближений между самыми разными областями.
Литературоведение, перестает быть только наукой о литературе и превращается в способ современного философствования. Не существует единственно правильной интерпретации литературного текста, а любое его прочтение - неизбежно ошибочно.
Качество художественности есть не только свойство произведения искусства, но и принцип человеческого мышления в целом, не сводящегося лишь к логическим операциям.
Данное положение лежит в основе порождения нового типа теоретической рефлексии, соизмеряющий свои подходы с приемами художественно-литературного мышления (Ж. Лиотар, Ф. Джеймсон).
2. Художественное творчество. В постструктурализме подчеркивается особая роль художественного творчества, и в первую очередь литературы, практически для всех областей современного научного знания.
Если процессы мышления в любых культурных сферах строятся по законам риторики и метафоры, то, следовательно, единственно правомерным жанром их научного анализа должно выступать "метафорическое эссе". Любая наука, даже негуманитарная, есть деятельность, порождающая "художественные" тексты.
Художественное постижение мысли представляет собой не только особую форму знания, но и специфический метод познания, который может быть взят на вооружение самыми различными естественными науками.
В основе творчества, как и любого рода жизнедеятельности, лежит "Хора", некоторое противостоящее сверхдетерминированности стихийное начало, в виде мистической платоновской бессознательного и, следовательно, надличного ритмически пульсирующего семиотического процесса.
Это начало также представляет собой не что иное, как детерминированность, только носящую откровенно иррациональный характер и бессознательно обуславливающую поэтическое словотворчество и всякое иное творчество. Если символическая функцией, иррационально обусловливает социальное поведение людей, то семиотическая функция - также иррационально обуславливает его творчество. Семиотическая функция понимается как действие бессознательного, стремящегося прорваться сквозь эти ограничения (Ю. Кристева).
Сам метод деконструкции уподобляется игровому творчеству. Цель этого метода является обнаружение в художественном тексте невыразимых "остаточных смыслов", ускользающих как от читателя, так и от самого автора. При этом внутренняя противоречивость художественного текста не только не устраняется, но расценивается как изначальная природа, включающая всевозможные логические тупики и "неразрешимости" (Ж. Деррида).
Игровое начало. Отрицание различия между поэзией и философией. Установка на смысловую игру и игру словами и "поэтичность мышления". Игру самодовлеющую, направленную на себя и получающую наслаждение от наблюдения за самим процессом своего "саморазвертывания" и претендующую на своеобразный интеллектуальный эстетизм мысли. манера изложения, способ его аргументации, представляющей собой чисто интеллектуальную игру.
Шизофрения противоставляется не душевному здоровью, но паранойе: если шизофреник осознает свое безумие, то параноик - нет. Шизофрения как высшая форма безумия предстает главным освободительным началом для личности и главной революционной силой общества.
Шизофрения лежит в основе творческого акта и связана с природой художественного творчества: чтобы творить, достаточно быть безумным; в основе искусства лежит страдание художника в разорванном обществе, поэтому художник - это "больной" цивилизации и "врач общества" (Ж. Делез).
Желательное мышление. Художественный процесс понимается как результат своего рода «желательного мышления», в ходе которого желания писателя, не найдя удовлетворения в действительности, компенсируются в мире художественного вымысла. Этот мир вымысла состоит из причудливого переплетения утопических элементов авторской фантазии и реальностей современной писателю действительности. Именно в глубинах первобытного мышления и политического бессознательного неразрешимый «логический парадокс противоречий» стремится достичь псевдорешений на утопическом уровне посредством логических пермутаций и комбинаций. Именно утопические, представление о действительности, которое является отражением "частного либидинального аппарата", специфического механизма желания или фантазмы, играющие роль протоповествовательной структуры и являются основным средством выражения "нашего опыта реального" (Ф. Джеймсон).
Основоположники доктрины
Жак Лакан (Jacques Lacan, 1901 — 1981), французский психоаналитик, философ, представитель структурализма и постструктурализма.
Ролан Барт (Roland Barthes , 1915 — 1980), французский философ, литературовед, эстетик, семиотик, представитель структурализма и постструктурализма.
Мишель Фуко (Michel Foucault, 1926-1984), французский философ, историк культуры.
Жак Деррида (Jacques Derrida; 1930 — 2004), французский философ и теоретик литературы, создатель концепции деконструкции
Жиль Делёз (Gilles Deleuze; 1925 — 1995), французский философ, иногда относимый к постструктурализму.
Феликс Гваттари (Félix Guattari, 1930 — 1992), французский психоаналитик, один из основоположников антипсихиатрии, написавший совместно с философом Жилем Делёзом знаменитый трактат «Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения» (1972). Делёз и Гваттари ввели в философский лексикон термины «ризома», «шизоанализ», «тело без органов».
Ю́лия Кристева (Julia Kristeva; род. 24 июня 1941), французская исследовательница литературы и языка, психоаналитик, писательница, семиотик, философ болгарского происхождения.
Представители французского постструктурализма
Жорж Кангиль (Georges Canguilhem, 1904 - 1995), французский философ и врачом, исследующий природу и значение нормального и патологического.
Корнелиус Касториадис (Cornelius Castoriadis, 1922 — 1997), французский философ, экономист и психоаналитик греческого происхождения.
Рене Жирар (René Girard, 1923 —2015), французский философ, культуролог, литературовед, автор антропологической концепции, в основе которой лежало понятие «миметического желания».
Жан Франсуа Лиотар (Jean-François Lyotard; 1924 — 1998), французский философ и теоретик литературы. один из теоретиков постмодернизма.
Жан Бодрийяр (Jean Baudrillard; 1929 — 2007), французский социолог, культуролог и философ.
Сара Кофман (Sarah Kofman, 1934 — 1994), французский философ.
Филипп Лаку-Лабарт (Philippe Lacoue-Labarthe, 1940 — 2007), французский философ, литературный критик и переводчик.
Бернар Стиглер (Bernard Stiegler, 1952 - 2020), французский философ.
Эдгар Морен (Edgar Morin, род. 8 июля 1921), французский философ, автор проекта комплексной социологии, в центре которой — принципы непредопределённости, самоорганизации и диалогичности.
Люс Иригарей ( Luce Irigaray, род. 3 мая 1930), французский философ и психоаналитик.
Элен Сиксу (Hélène Cixous, род. 5 июня 1937) — французская постструктуралистка, писательница и литературный критик, теоретик феминистского литературоведения, создательница концепции «женского письма» (écriture féminine).
Катрин Клеман (Catherine Clément; род. 10 февраля 1939) — французский философ, философ, феминистка и литературный критик.
Жан-Люк Нанси́ (Jean-Luc Nancy; род. 26 июля 1940), французский философ. Автор теории сообщества как бытия-вместе (être-en-commun).
Философы развивающие постструктуралистские идеи
Жорж Кангиль (Georges Canguilhem, 1904 –1995), французский философ и врач, специализировавшийся на эпистемологии и философии науки.
Мишель Серр ( Michel Serres, 1930 — 2019), французский философ, историк науки и писатель.
Ален Бадью (Alain Badiou; род. 17 января 1937), современный французский философ, автор "Манифеста философии" (1989) , в котором в сжатой форме изложены идеи его работы "Бытие и событие" (1988).
Бруно Латур ( Bruno Latour; род. 22 июня 1947 ), французский социолог науки и философ.
Постструктуралисты других европейских стран
Реймонд Уильямс (Raymond Henry Williams, 1921, — 1988), британский уэльский писатель, теоретик культуры и литературы.
Энтони Истхоуп (Antony Easthope, 1939 - 1999), британский ученый, писатель, автор книги «Британский постструктурализм » (1988).
Кристофер Батлер (Christopher Butler , 1940-2020), литературный критик, профессор английского языка и литературы, теоретик деконструктивизма.
Кэтрин Белси (Catherine Belsey , 1940 - 2021), британский литературный критик, автор «Критическая практика» (1980), предлагающей новое постструктуралистское направление литературных исследований.
Колин МакКейб (Colin MacCabe, род. 9 февраля 1949), английский академик, писатель и кинопродюсер.
Стивен Хит (Stephen Heath), английский литературный критик, профессор английской и французской литературы и культуры, один из основателей британского журнала кинокритики «Screen».
Дейвид Джон Лодж (David John Lodge, род. 28 января 1935), английский писатель и литературный критик.
Лóра Мáлви (Laura Mulvey; род. 15 августа 1941 года), британская феминистка, теоретик кино.
Дерек Эттридж (Derek Attridge, род. 6 мая 1945), британский литературный критик южноафриканского происхождения, профессор английского языка, теоретик деконструктивизма.
Кристофер Чарльз Норрис (Christopher Charles Norris; род. 6 ноября 1947), британский философ и литературный критик, автор книг о творчестве Ж. Деррида.
Роберт Янг (Robert Young, род. 1950), британский культуровед и историк.
Розалинд Кауард (Rosalind Coward, род.11 декабря 1952), английская писательница, феминистка, профессор.
Марио Перниола (Mario Perniola; 1941 — 2018), итальянский философ, профессор эстетики и писатель.
Джанни Ваттимо ( Gianteresio (Gianni) Vattimo, род. 4 января, 1936), итальянский философ.
Тереза де Лауретис (Teresa de Lauretis , род. 29 ноября 1938), итальянская писательница, профессор истории сознания Калифорнийского университета в Санта-Крус. Сфера ее интересов: семиотика, психоанализ, теория кино, теория литературы, феминизм.
Джорджо Агамбен (Giorgio Agamben; род. 22 апреля 1942), итальянский философ, интересы которого лежали в области философии власти, насилия и биополитики.
Ханс Блюменберг (Hans Blumenberg; 1920 — 1996), немецкий философ и историк идей, педагог, основоположник «метафорологии».
Шанта́ль Муфф (Chantal Mouffe; род. 17 июня 1943), бельгийский политический философ, автор диссенсуальной модели политического взаимодействия.
Михаиил Михайлович Бахтин (Mikhail Mikhailovich Bakhtin; 1895 — 1975), русский философ, культуролог, литературовед, теоретик европейской культуры и искусства.
Представители культуры
Хорхе Луис Борхес (Jorge Luis Borges; 1899 — 1986), аргентинский прозаик, поэт и публицист.
Умберто Эко (Umberto Eco; 1932 — 2016 ), итальянский философ, учёный, семиотик, теоретик культуры, писатель.
Жан-Люк Годар (Jean-Luc Godard, род. 3 декабря 1930), франко-швейцарский кинорежиссёр, кинокритик, актёр, сценарист, монтажёр и кинопродюсер, стоявший у истоков французской новой волны в кинематографе.
Хейвуд «Вуди» Аллен (Heywood "Woody" Allen; род. 1 декабря 1935), американский кинорежиссёр, продюсер.
Малколм Брэ́дбери (Malcolm Stanley Bradbury; 1932 — 2000 ), британский писатель, литературный критик.
Кэти Акер ( Kathy Acker, 1947 — 1997), американская феминистская писательница.
Постструктуралисты США
Йельская школа декоструктивизма
Поль де Ман (Paul de Man; 1919 — 1983), американский философ, литературный критик и теоретик, представитель Йельской школы деконструктивизма.
Джеффри Х. Хартман (Geoffrey H. Hartman,1929 - 2016), американский литературный теоретик
Гарольд Блум (Harold Bloom, 1930 — 2019), известный американский историк и теоретик культуры, литературный критик и литературовед,
Джозеф Хиллис Миллер (Joseph Hillis Miller Jr., 1928 - 2021), американский литературный критик и ученый.
Герменевтический деконструктивизм
Уильям Вайос Спанос (William Vaios Spanos , 1924 - 2017) литературный критик, профессор английского языка и сравнительной литературы.
Поль А. Бове (Paul A. Bové , род. 1949), американский литературный критик и философ, профессор английского языка и литературы.
Дэниел О'хара (Daniel O'Hara, род. 10 апреля 1948), американский философ и литературный критик.
Дэвид Кузенс Хой (David Couzens HOY, р. 1944) американский философ.
Родольф Гаше (Rodolphe Gasché , род. 1938), американо-французский философ и литературный критик.
Джозеф Нил Риддел (Joseph Riddel, род. 11 сентября 1931), американский критик и теоретик в области американской литературы.
Авиталь Ронелл (Avital Ronell, род. 15 апреля 1952 ), американский философ, в сферу интересов которой входит литературоведение, психоанализ, экзистенциализм и герменевтика.
Левый деконструктивизм
Фредрик Дже́ймисон (Дже́ймсон) (Fredric Jameson, род. 14 апреля 1934), американский литературный критик и теоретик марксизма, автор книги «Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма» (1991).
Фрэнк Лентриккиа (Frank Lentricchia, род. 1940), американский литературный критик, писатель.
Джон Бренкман (John Brenkman), американский историк литературы.
Феминистская критика
Гаятри Чакраворти Спивак (Gayatri Chakravorty Spivak, род. 24 февраля 1942), американский философ индийского происхождения, теоретик литературы.
Барбара Эллен Джонсон (Barbara Ellen Johnson, 1947 - 2009), американский литературный критик и переводчик.
Шошана Фелман (Shoshana Felman, род. 29 января 1942), американский культуролог, литиратурный критик, представительница феминизма, автор книги "Чего хочет женщина? Чтение и сексуальное различие" (1993).
Венди Л. Браун (Wendy L. Brown, род. 28 ноября 1955), американский политический теоретик.
Элис Джардин (Alice Jardine, род.7 мая 1951), американский литературовед, культурный критик и теоретик-феминист.
Джудит Батлер (Judith Butler, род. 24 февраля 1956), американский философ, представительница постструктурализма, оказавшая существенное влияние на вопросы феминизма, квир-теории, политической философии.
Глория Джинн Уоткинс (Gloria Jean Watkins), Белл Хукс (Bell Hooks; род. 25 сентября 1952), американская писательница, феминистка и социальная активистка.
Исследователи постколониализма
Хоми Бхабха ( Homi K. Bhabha, род. 1949) — американский исследователь постколониализма индийского происхождения. Профессор английского и американского языка и литературы Автор ключевых понятий современной постколониальной теории: гибридность, мимикрия и амбивалентность.
